Здесь показаны основы применения старинного короткого оружия в настоящем бою, и что короткий меч имеет преимущества перед длинным мечом и длинной рапирой. А также показана слабость и несовершенство боя с рапирой. И содержится предупреждение благородному, древнему, победоносному, доблестному и храбрейшему из народов – англичанам – остерегаться ложных учителей, и тогда они преуспеют в их природном боевом искусстве. С кратким восхвалением благородной науки или искусству обхождения с оружием.
Джордж Сильвер, благородный человек.
Лондон. Отпечатал Эдвард Блаунт. 1599 г.
Достославному моему единственному лорду, Роберту, графу Эссексу и Эвре, граф-маршалу Англии, виконту Херефорду, лорду Феррерс Чартли, Буршье и Луэн, конюшему её величества королевы и генерал-фельдцейхмейстеру, ректору Кембриджского университета, рыцарю благороднейшего ордена Подвязки и одному из самых заслуженных тайных советников её высочества.
Фехтование, достопочтенный, в наш век новых причуд подобно моде, всякий день меняется, будто хамелеон, который окрашивает себя во все цвета кроме белого. Так и фехтование изменяется во все виды кроме правильного. Это так, наш опыт даёт нам постичь причины этого, и я не сомневаюсь, что ваша мудрость это постигает. Нет ничего постоянного, что ни было бы истинным, может ли быть истинным то, что неопределённо? Как может быть определённым то, что стоит на неопределённой почве? Разум человека – жадный охотник за истиной –, находя подобие истины, которое меняется, не всегда единое, но всегда разное, отвергает предложенное, чтобы отыскать определённость. Он ищет всюду, кроме того места, где следует, и встречает всё, кроме того, что он ищет. Кто ищет и не находит, ищет тщетно. Кто ищет тщетно, должен, находя, искать снова, по-прежнему тщетно.
В фехтовании, достопочтенный, как и в других предметах, ищут не то, что нужно, и не там, где должно. Разум жаждет правды, охотится за ней, ненавидит лживость, бежит её и, избежав единожды, узнаёт в другой раз. Если же снова не преуспевает в этом, то выбирает другой путь. Когда и это ему не удаётся, он пытается в третий раз, и если снова терпит неудачу, он более не растрачивает силы на попытки сменить оружие, стиль боя, защиты. Иногда он всё же может постичь, что ему создаёт наибольшую помеху. Поскольку в бою человек стремится обеспечить себе надёжную защиту, то ищет её прилежно. Природа учит нас, что себя надобно защищать, а Искусство учит, как это делать. И когда на одном пути нам его недостаёт, мы выбираем другой путь. Но когда мы часто колеблемся и меняемся, поворачиваемся и отвращаемся в этих постоянных поисках от защиты к защите, от одного стиля боя к другому — мы никогда не остановимся ни на одном, а следовательно, никогда не найдём истины, поскольку не овладеем ей с тем оружием, с которым это возможно. Поскольку добиваться верной защиты неверным оружием значит удить рыбу на земле и охотиться на зайца в море.
Истина стара, хотя она выглядит свежей. Наши предки были мудры, хотя в наш век принято считать их глупцами. Они были доблестны, хотя сейчас принято выставлять их трусами. В своей мудрости они нашли для себя верную защиту коротким оружием. Они защитили себя и подчинили врагов, и это было оружие их славы (1). И вот, достопочтенный, у нас есть эта верная защита, и мы должны овладеть ей с коротким мечом, коротким шестом, короткой пикой, протазаном, глефой и подобным оружием подходящей длины, но не длинным мечом, не длинной рапирой, не стилетом для протыкания лягушек — потому что если надёжных приёмов защиты нет, зачем обучать им? А если они есть, почему их до сих пор не нашли? Конечно же не потому, что их нет. Но тот, кто так говорит, отрицает истинное. Ибо в обучении этому оружию нет определённости. Чтобы доказать это, я составил эти свои «Парадоксы», в которых остерегаю от большей части наших учителей-чужеземцев и стремлюсь явить истину, как я надеюсь, к пущей славе нашего английского народа.
Причиной, побудившей меня взяться за столь серьёзный труд, служит желание пролить свет на истину, столь долго укрываемую во мраке сомнений, где мы, подобно ущербным сынам, позабыли добродетели своих праотцов и славу их оружия, и подобно людям, жадным до всего иностранного, возжелали премудростей и приспособлений итальянских, французских и испанских фехтовальщиков, забыв о том, что эти обезьяньи ужимки не спасли ни Рима от набега Бренния, ни Францию от завоеваний короля Генриха V. К этому желанию отыскать истину, дочь времени, рождённую Беллоной, прибавилась и мысль о том, что я мог бы предотвратить гибель наших английских кавалеров, которые что ни день страдают в скверных схватках, не умея начать бой, не имея достаточно ловкости, ни силы и живости, но вся их доблесть отдана воле случая — убить или быть убитым в дьявольской, неумелой схватке. Если такой фехтовальщик до сих пор жив, то лишь по недосмотру своих учителей, не сумевших преподнести свою науку должным образом.
Нельзя не осуждать этих итальянских мастеров, ибо они учат нападать, а не защищаться, а фехтовать учат, как последователи Диогена учат танцевать – принося свою жизнь в жертву Искусству. Был ли Аякс трусом, сражаясь за семислойным щитом, или был он безумен, выйдя на поле обнажённым, чтобы испытать не мужество, но судьбу? Был ли бесстрашен Ахиллес, сражаясь в хорошо закалённом доспехе, и безрассудны ли мы, заботясь только лишь о том, чтобы драться, и обучаясь не более, чем пигмеи, что бросаются в бой с одними кинжалами и тому подобным оружием? Доблестно ли мужчине выйти против врага обнажённым? Почему же тогда лакедемоняне наказали за безрассудство того, кого венчали лаврами за доблесть? Но самое постыдное, что эти чужеземцы учат нас резать друг друга в мирное время, у себя дома, хотя сами не способны поразить врагов за границей, во время войны (2). Ведь Вашей чести отлично известно, что когда затевается война, их выкрутасам нет места, а если бы и нашлось, чего с их помощью добьёшься? Разве остриём проколешь латы? Разве могут они расстегнуть шлем, ослабить доспех, отвести пику своими стокатами, реверсами, дриттами, страмасонами и тому подобными вычурными словечками? Нет, их забавы годятся для детей, но не для мужчин. Они годны для возни мальчишек во дворе, для убиения кур, но не для доблестных мужей, которые сражаются с врагом. Итак, достопочтенный, я призываю выбрать между коротким мечом и длинной рапирой, ради сохранения жизни наших, английских кавалеров, которые гибнут в неуклюжих поединках, а также для того, чтобы отказаться от ненадёжного и несовершенного оружия, которое служит для убийства наших друзей в мирное время, но не может поразить врагов на войне.
С этими целями я постарался, чтобы эти «Парадоксы» увидели свет. А поскольку я понимаю, что такое странное мнение нуждается в надёжной поддержке, я смиренно умоляю о протекции Вашу честь, как одного из тех, кто сохранил в себе благородство победоносных предков. Ко всем Вашим доблестям прекраснейшим дополнением послужит защите оружия тех, чья доблесть в Вас явлена. Вашему благородному нраву пристало призреть то, что представлено Вам с любовью. Ваша светлость, облечённая высокой властью, способна оценить доводы, понятные человеку военному. Вашей светлости свойственно любить свою страну, повсеместно защищать правду, что послужило причиной того, что недавно Ваша светлость, к несказанной Вашей чести и неоценимой пользе, узаконили эфес, защищающий кисть (3), согласно Римским правилам, для мечей длиннее, чем те, что можно извлечь из-под руки или из-за плеча. По всем этим причинам я пребываю в уверенности, что Ваша светлость удостоит такого внимания и такой благосклонности эти мои «Парадоксы», как если бы их прикрыли надёжным щитом. Тогда я, несомненно, смогу почерпнуть мудрости и бесспорно доказать несведущим, что рапира не предполагает уверенной защиты, и что короткий меч обладает великим преимуществом перед длинной рапирой и вообще перед рапирой, какой бы ни была её длина. И что короткий шест имеет преимущество перед длинным шестом 12, 14, 16 или 18 футов или ещё какой бы то ни было длины. А также против двух человек с мечами и кинжалами или двух человек с рапирами, стилетами и в рукавицах или другим оружием в пару к рапире. Справлюсь ли я со своей задачей или нет, отдаюсь на суд Вашей чести, всегда правый. Его решения следует придерживаться всегда, к какому бы решению Ваша светлость не пришли. Засим я смиренно завещаю эту книгу мудрому прочтению Вашей светлости, и да сохранит Всевышний здоровье и счастье Вашей чести ныне и вовеки.
Со всем почтением к Вашей чести, Джордж Сильвер.
Предостережение благородному, старинному, победоносному доблестному и храбрейшему из народов – англичанам.
Джордж Сильвер, имея превосходные знания обо всех видах оружия и будучи искушённым во всех видах боя, излагает здесь великое недовольство итальянскими учителями за бесчинства, которые они творят, а также за ошибочные, неверные и ложные действия, которые, как мне известно, приводят к самым неприятным последствиям – ранениям и убиениям. Я справедливо полагаю, что мой долг состоит в том, чтобы с любовью и смирением остеречь англичан, которые отдали себя в руки итальянцев, которые, хоть и мастера защиты, а всё равно суть чужеземцы. Чтобы обратили они внимание на то, что позабыли отечественные способы боя или не доверяют им. Как околдованы они этой обытальяненной, слабой, надуманной и самой что ни есть дьявольской и негодной манерой боя. Пусть же возобновят упражнения с нашим исконным оружием, пусть снова используют его в самых важных и победоносных сражениях, пусть явят такую силу, чтобы враги, почувствовав её, ужасались. Наши крестьяне довольно легко управлялись с этими чужеземными учителями в тех местах и школах, где их ставили против этих трюкачей и выкрутасников. Так, от людей из деревни часто можно услышать: «Отведите меня к фехтовальщику. Парой добрых ударов я разделаюсь с этими его штучками. Он у меня позабудет про фехтовальные приёмы, я ему это устрою!»
Я ничего не имею ни против настоящих мастеров защиты – они достойны уважения, – ни против их науки – по моему мнению, она по благородству следует сразу за набожностью, ибо как набожность бережёт душу от ада и дьявола, так эта благородная наука бережёт тело от ранения и убиения. Более того, упражнения с оружием изгоняют страдания, горести и болезни, развивают силу и обостряют ум. Они приучают выносить верное суждение, избавляют от грустных мыслей, отваживают от раздражительности и злости, поддерживают доброе самочувствие и продлевают жизнь. Эта наука становится для человека самым верным и надёжным товарищем, когда он остаётся один, и никого с ним нет, кроме его оружия. На войне и в самых опасных местах она позволяет ему не страшиться, делает его решительным, твёрдым и доблестным.
И вновь мне хочется предостеречь англичан, этот благородный и самый могущественный из народов, известный притом дружелюбием, доверчивостью, гостеприимством и покровительственным отношением к иностранцам. В силу своей доброй природы, они не распознают в этих иностранцах ложных учителей. Я предлагаю иностранца, который приходит учить сражаться наш благородный, самый доблестный и победоносный народ, подвергать сперва строгому и разумному испытанию, какому мне надлежало бы подвергнутся самому, если бы я вздумал ехать в чужую страну, чтобы учить её народ сражаться. Вот какое это испытание. С тем оружием, которому они собираются учить (4), им нужно выстоять три боя. Первый – с тремя лучшими английскими мастерами защиты. Второй – с тремя необученными храбрецами. И третий – с тремя отчаянными пьянчугами. Если он сумеет защитить себя от мастеров и задеть их, и если сумеет отбиться от остальных, следует почитать его за хорошего учителя, из какой бы страны он ни был. Но если хотя бы в одном из этих боёв он потерпит поражение, значит, он неискусен в своём деле, его фехтование ложно, и сам он ложный учитель, мошенник и убийца, и следует его должным образом наказать, хотя вряд ли найдётся для него наказание худшее, нежели то, с чем ему придётся встретиться на этом испытании.
Существует 4 признака того, что итальянская манера сражаться несовершенна, и что итальянские учителя и толкователи книг по защите не постигли настоящего искусства. Первый признак состоит в том, что в своей стране они редко сражаются, не защитив руки перчатками (5), а тело кольчужной рубашкой. Второй признак в том, что когда итальянцы и даже лучшие их мастера сражаются, они обыкновенно получают жестокие раны, и один или оба из них бывают убиты.
Третий признак в том, что их знатоки в своих книгах никогда не указывают наилучшую длину оружия, а без этого человек не может подобрать длину, подходящую его природе. Ибо слишком низкорослым приходится дальше тянуться, и на большой дистанции им защищаться трудно, рослый же может подвергаться смертельной опасности при каждом, даже искусном или удачном ударе из-за слишком длинной рапиры, поскольку он не успевает отразить удар в нужный момент иначе, как отшагнув назад, а это требует больше времени, чем движение руки. Следовательно, всякий человек должен подбирать оружие в соответствии со своим сложением. Высокому требуется меч длиннее, чем человеку среднего сложения, иначе он не сможет правильно защищаться. Человек среднего сложения должен выбрать оружие длиннее, чем у человека мелкого сложения, иначе он не сможет правильно защищаться. А человек мелкого сложения не должен льстить себе мыслями, что взяв неподходящее ему оружие, он сможет разить так же далеко, как человек рослый, потому что тогда у него возникнут неудобства. Ему трудно нанести сильный удар, ему неудобно выходить из парада, целиться остриём, а когда удар нанесён, ему трудно защититься, в опасном положении трудно наверстать упущенное время. И всё-таки, рапиры, которые предлагают людям по их сложению, всегда слишком длинны и слишком тяжелы, чтобы защитить от любого из 4 основных движений, производимых за 4 такта лёгким коротким мечом подходящего размера. Из-за неопределённости и подвижности рапиры постоянно сохраняется опасность удара или укола в руку, плечо, голову или лицо, а при каждое схождение и расхождение клинков грозит ударом в голову или сильным уколом в лицо или тело. В момент расхождения тот из противников, который двинется первым, ускоряет свою рапиру, и если она неподходящей длины – слишком длинная, короткая или тяжёлая – она движется совсем не туда, куда её направляет рука.
Четвёртый признак состоит в том, что гарды этих рапир, защищающие руку, делаются не цельными, из-за чего весь бой на них ведётся неправильно.
О шести причинах, по которым отважный человек, считающий себя искусным в обращении с оружием, во время боя с малоопытным или совсем не опытным противником может подвергаться многократной опасности получить серьёзную рану или быть убитым.
Первая и главная причина – отсутствие четырёх основных элементов, без которых безопасный бой невозможен, хотя бы человек усердно тренировался всю жизнь. Вторая причина – отсутствие должного наблюдения четырёх действий, которые следует назвать: напряжение, усталость, ложная усталость и отступление. Эти действия совершает всякий сражающийся, будь он умелым или неумелым бойцом. Если он замечает их, он избегает опасности, но если не замечает, то всякий сильный укол, направленный в него, ему опасен.
Третья причина – если боец не умеет выдерживать 4 правильных такта или не замечает, правильные или неправильные такты применяются против него, следовательно, сам он выбирает такты случайным образом, и редко иначе.
Четвёртая причина – неспособность определить, какая позиция используется против него, или неспособность принять переменную позицию. Поскольку переменная позиция наиболее простая из всех видов, то лучшим ответом на неё будет переменная же позиция, которую следует занимать не иначе, как на первой дистанции или с коротким мечом против длинного, поскольку если одно или оба оружия окажутся зажатыми, то из-за тесноты придётся бороться за пространство, и кто окажется быстрее, тот и нанесёт первый укол. При этом есть опасность, что укол нанесут оба противника. Этого иногда удаётся избежать, меняя позицию.
Пятая причина – слишком длинное оружие, чтобы разойтись, не отступая.
Шестая причина – слишком тяжёлое оружие, чтобы в нужный момент напасть или защититься. Из-за последних двух причин много храбрецов рассталось с жизнью.
Вот причины, по которым люди, преуспевающие в изучении оружия и обращении с ним, вводятся в заблуждение итальянскими фехтовальщиками.
Этих причин четыре. Первая – несовершенство их учителя. Вторая причина. Как бы ни учили итальянцы – верно ли, дурно ли – то, что они верно показывают в определённой обстановке, с их силой, в их мягкой манере боя, (6) то будет дурно в другой обстановке, с другой силой и в грубой манере боя. Например, есть большая разница меж тем, как ведёт бой сэр Бэв из Антона на картине и как вёл бы его настоящий сэр Бэв. Третья причина. Никто не может судить об искусстве, кроме мастера. Человек неискусный не может судить о своём учителе и его искусстве. И наконец, чтобы подтвердить истинность того, о чём нужно умолчать (и это касается не только совершенства в науке защиты, но и любых секретов совершенства), ложь обычно так же хороша, чтобы показать правду, как и сама правда.
О неверных решениях и бесполезных мнениях фехтовальщиков на рапирах и смертельной опасности, которая из этого проистекает.
Существует вопрос, особенно важный среди фехтовальщиков на рапирах – что выгоднее, колющий удар или рубящий? Некоторые настаивают, что рубящий. Другие столь же уверенно полагают преимущество укола. Сейчас, когда двоим доводится драться, и оба они придерживаются мнения о преимуществе укола, они прибегают ко всевозможным уловкам за возможность уколоть первым. К примеру, два капитана в Саутгемптоне выходят на пристань, ссорятся, вытаскивают рапиры и в безрассудстве, твёрдости или решимости, как бы они это ни называли, устремляются один на другого с рапирами и убивают один другого. Если же встречаются и дерутся двое сторонников рубящего удара, можно наблюдать между ними мирные боевые действия. Они считают, что тот, кто первым решится на укол, сам подвергнется смертельной опасности, а потому оба держатся настороже или в стокате – самой надёжной из защит, по мнению Винчентио. Они встают напротив друг друга и начинают разговор:
– Уколи, если осмелишься, – говорит один.
– Уколи ты, если осмелишься, – отвечает другой. Или: «Уколи или ударь, если осмелишься». Затем:
– Коли или ударь, если не боишься за свою жизнь.
Дальше два этих хитроумных джентльмена долго стоят в защитной позиции, как в старой пословице: «Сон хорош, когда шкура цела». А если сойдутся двое, из которых один считает рубящий удар предпочтительным, то, как правило, выигрывает тот, кто быстро наносит укол, нанося ловким движением остриём рапиры, или кинжала, или обоими сразу противнику рану или убивая его. Ибо в этом случае защищать приходится слишком большое пространство, чтобы его можно было защитить успешно, на таком большом пространстве, глаз противника легко обмануть ловким движением.
Вот ещё один случай, когда уверенно защищают свою жизнь, намереваясь убить врага, но часто погибают сами. Когда обнаруживают, что остриё вражеской рапиры потеряло верный прицел, они просто делают укол пассатой. Но опытный противник, имея больше времени для движения рукой, внезапно поворачивает кисть, и первый, во время своей атаки, натыкается на рапиру лицом или корпусом. Такое неверное решение многим стоило жизни.
Причиной, по которой часто получают серьёзные раны и погибают от рапиры, является её опасные уколы, а не премудрости итальянского боя – только лишь длина и неповоротливость оружия.
Известно, что коротким мечом можно бить, колоть, делать двойные и обманные движения более эффективно, чем длинной рапирой, благодаря его длине и манёвренности. При этом, когда на мечах сражаются два умелых бойца, они не наносят друг другу вреда. Этого не происходит по той причине, что обе стороны знают, как наносится рана. В случае же смертельной драки часто оказывается, что раны, нанесённые рапирой, сделаны не при длинном, поражающем противника уколе, не благодаря ухищрениям итальянского боя, а только лишь из-за неудобной длины и неповоротливости длинных рапир. Часто рапира не слушается руки и неспособна произвести защитные действия в нужное время, и это создаёт опасность при каждом схождении в ближнем бою (кто-то из двоих должен достаточно быстро первым отойти, а это часто не удаётся, если противники настроены решительно). Невозможно ни разойтись, ни отступить, ни избежать удара кинжалом. Потому то среди храбрецов, которые пользуются этим оружием, часто происходят несчастья.
В бою на рапирах между подвижным и стоящим на месте фехтовальщиками, преимущество имеет подвижный.
Если двое доблестных фехтовальщиков изощряются в перемещениях и выполняют в один момент одно и то же перемещение, скорость их удваивается, расстояние между ними сокращается, и оба запросто могут быть убиты или получить тяжкие раны. А если один из них будет двигаться, а другой стоять на месте в имброкате или стокате, то при сокращении расстояния с одной стороны, его можно будет выиграть с другой. Один или оба противника будут убиты или ранены. Если же оба твёрдо встанут на месте в защитных позициях, тот, кто первым сумеет верно прицелиться и уколоть, тот и ранит противника. Если уколют оба, оба будут ранены. Следовательно, некоторое преимущество имеет движущийся противник, поскольку его положение неопределённо. Второй находится в определённом положении, его перемещения ограниченны. По этой причине часто неопытный поединщик неосознанно получал преимущество перед своим противником, стоявшим в стокате.
Об ударе вместе с уколом.
Многие придерживаются мнения, что если приходится иметь дело с более искусным противником, следует его непрестанно бить и колоть, таким образом делая свою манеру боя не хуже, чем у противника и, получая преимущество перед ним, несмотря на всё его умение. Но если меч длиннее, то и преимущество будет больше. Поистине, правду говорят, что убивает дюйм. Но если меч гораздо длиннее, то преимущество будет настолько большим, что можно быть уверенным – нанося удары и уколы, всегда заденешь того, у кого меч короче, а сам останешься невредим, потому что ты до противника дотянешься, а он до тебя нет.
Эти разговоры звучат, как если бы человек, в жизни не бравший в руки лука, рассказывал о том, как стрелял Робин Гуд. Неумелый боец, по одному лишь своему желанию, не может ударить или уколоть умелого, потому что умелый движется в верный такт, которого неумелый не соблюдает. Умелый в нужный момент совершает нужные движения, продиктованные движениями противника, и делает это всякий раз, когда тот бьёт, колет или делает финт. Если неумелый боец бьёт или колет с финтом, он никогда не достанет противника, потому что удар или укол получаются слишком короткими. У него нет ни времени, ни места, чтобы размахнуться, а поскольку мы условились, что это неопытный боец, и колет или бьёт он опытного, то сперва нужно смотреть, что же делает опытный противник. А когда он начнёт выполнять своё действие и потеряет преимущество, начав движение первым, нужно войти в его движение, будь то удар или укол. Правильность такого подхода несомненна.
Теперь посудите, возможно ли неумелому бойцу одновременно ударить и уколоть умелого противника? Скорее, умелый уколет и ударит неумелого, потому что неумелый не соблюдет тактов, не успевая вовремя отвечать на удар, а умелый движется в нужное время, хотя бы неумелый и начал движение первым. Умелый сделает движение более быстрым, войдя в движение противника, будь то удар или укол, и поспеет к нужному моменту. В идеальном поединке противники никогда не уколют, и не поранят друг друга, поскольку у них не будет ни времени, ни места для этого.
Два неумелых противника имеют множество шансов уколоть и ударить друг друга, потому что не понимают того, что делают, и как идёт удар. И вот, что получается. Иногда два неверных движения складываются меж собой. Иногда складываются верное и неверное движение, а иногда – два верных. Всё это происходит, потому что противники не оценивают время и пространство.
Джордж Сильвер высказывает мнение по сложному вопросу, кто находится в лучшем положении – нападающий или защищающийся.
Многие уверены в преимуществе нападающего, так что если двое будут вести тактику нападения, то выиграет тот, кто уколет или ударит первым. Другие твёрдо считают, что защищающийся имеет абсолютное преимущество. Но эти мнения не только противоречат одно другому, они противоречат ещё и правильному бою, что можно кратко пояснить на следующих примерах. Если преимущество у защищающегося, то лучше вовсе не бить и не колоть. Если преимущество у того, кто бьёт и колет, незачем учиться защите и тратить на неё время, раз она невыгодна. Из этих примеров видно, что в сколь-нибудь правильном бою обе стороны откажутся от своего мнения по этому вопросу, потому что если выгодно нападать, то защищающемуся постоянно грозит рана или смерть. А если выгодно защищаться, то нападающий подвергает себя опасности, открываясь при каждой атаке. Значит, можно сделать вывод, что в Искусстве Защиты оба эти мнения неверны. Ко всеобщему удовольствию, на свет выходит правда, и вот моё мнение по этому вопросу: нет абсолютного преимущества или неудобства ни в защите, ни в уколе, ни в ударе, но только лишь в манере их использования. В хорошем бою между двумя группами преимущество получает тот, кто верным шагом выигрывает дистанцию, время и пространство, и не важно, колет он, рубит или защищается. Вот моё мнение.
Про испанский бой на рапирах.
Сейчас думают, что испанцы лучше управляются с рапирой, чем итальянские, французские, верхненемецкие бойцы или из любой другой страны, потому что они знают столько хитрых приёмов рапирного боя, сколько другим и за всю жизнь не выучить. Но если они упустят хоть малейший из своих приёмов, то им грозит смертельная опасность. На самом же деле испанцы в бою отменно защищаются и грозят противнику, используя всего одну стойку и две защиты, которые способен освоить не слишком опытный ученик за недолгое время. Вот особенности испанского боя. Они встают так гордо, как только могут, держат корпус прямо, боком к противнику, ноги постоянно в движении, словно во время танца, рука с рапирой выставлена вперёд и смотрит прямо в лицо или в корпус врагу, и для защиты ему достаточно лёгкого движения. Это единственная стойка для такого вида боя. Нужно заметить, что пока боец может оставаться в этой стойке с выставленной вперёд рапирой, его невозможно ранить. Какой бы удар ему ни нанесли, он из этой позиции прекрасно сумеет защититься. Если ему бьют в правую часть головы, то коротким движением кисти, повернув костяшки пальцев вверх, он защитит эту сторону головы и тела. Подобным же образом, если его бьют в левую часть головы, то малейшим поворотом кисти вниз костяшками он защитит эту сторону головы и тела, а остриё рапиры при этом будет угрожать кисти, плечу, лицу или телу напавшего. Если делается любой из уколов, эти две защиты и движение ногами на манер танца, как уже говорилось, позволяют ему защититься, в то время, как остриё его рапиры угрожает противнику. Выходит, испанская манера боя совершенна, пока вы можете сохранять стойку. Принято считать её вообще наилучшим видом боя с рапирой. Но заметьте, что испанский бой непревзойдён до тех пор, пока вы можете сохранять стойку. Мне по этому поводу вспоминается следующая шутка.
Как-то один учёный доктор, не зная, подвержен ли он морской болезни, перед тем, как отправиться на корабле, спросил совета у старухи. Она сказала ему: «Сэр, за хорошую награду я научу вас, как избежать этой неприятности. Вот вам гладкий камешек, пожалуйста, возьмите его с собой, а когда подниметесь на борт, положите его в рот. Уверяю вас, пока вы сможете держать его во рту, вас не стошнит». Доктор поверил ей, отблагодарил и взял камешек. В море он почувствовал себя плохо и положил камень в рот. Он держал его во рту так долго, как только мог, но вскоре ему стало совсем плохо, камень выпал изо рта, и доктора стошнило. Тут-то он и понял, как провела его старуха, хотя и сказала правду.
Если испанец получит удар в голову или порез на лицо, руку или плечо, или укол в лицо или корпус, то удержать остриё рапиры нацеленным в лицо или тело противника ему будет так же трудно, как тому доктору удержать во рту камень во время приступа рвоты. А вот ещё одна шутка, поясняющая иноземную манеру драться. В моё время жил итальянский учитель фехтования столь искусный, что про него говорили, будто он может уколоть англичанина в любую пуговицу дублета. А ещё жил человек, искусный в ловле диких гусей. Когда он слышал крик пролетающих гусей, он, глядя вверх, говорил, что ему ничего не стоит поймать их всех, сколько бы их ни было – дюжина, 16, 20 или больше. Много раз об этом человеке рассказывали люди надёжные, и слушатели им верили. Самому человеку, который ловил гусей, тоже верили. В самом деле, говорят, только он слышал крики гусей и видел их над собой, он запросто их ловил, только никому не говорил, как он это делает. А умудрённый итальянский фехтовальщик, когда набирает учеников, может рассказать, как нужно бить англичанина, чтобы уколоть его в любую из пуговиц.
Неверные представления о выборе оружия и манеры боя мешают неопытным бойцам обрести нужные знания.
Во-первых (как говорит итальянец или фальшивый учитель), рапиру я считаю лучшим оружием, потому что столкновение с рапирой противника не мешает удерживать рукоять, позволяя наносить прямой и длинный укол и, в то же время, использовать все преимущества оружия при защите, тогда как действуя мечом, нужно прикладывать все силы, чтобы удержать рукоять. И на войне я не пожелал бы никому из своих друзей меча с эфесом вместо обычной гарды, потому как пока они будут доставать такой меч, их уже несколько раз успеют убить (7). И бой с клинком и баклером не нужен, поскольку щит закрывает часть обзора. Также не следует стоять с занесённой над головой рукою, чтобы нанести сильный удар. Сильные удары вообще не нужны, в особенности, нанесённые из-за головы, поскольку для замаха приходится открывать лицо и всё тело. Кроме того, уверяю вас, что в давние времена, когда сражались только с короткими мечами и щитами или длинными мечами, бой был хорош почти всегда, теперь же он не таков. Рапиры делают длинными, чтобы они имели преимущество перед мечами. При этом ими достать противника так просто, что бьющий рапирой подобен трусу, бьющему ниже пояса (8). Если же рапиры короткие, как оружие в прежних времён, то бой смотрится лучше, чем он был прежде. Кто же нынче не заметит, что рубящий удар, идущий по окружности, проходит больший путь, чем укол, который идёт прямо и требует кратчайшего расстояния, поэтому происходит более быстро, чем рубящий удар, а значит, более смертелен? Посему ни один разумный человек не станет рубить, если только это не потребуется ему для сохранения жизни. Определённо, преимуществами нужно пользоваться, а рубящий удар бесполезен, и использовать его не следует. Тот, кто рубит – в особенности, коротким мечом – быстро получит рану или будет убит.
Сам чёрт не введёт во грех лучше.
О том, что рубящий удар столь же быстр, как и укол, но во многих случаях ещё быстрее, сильнее, более управляем и удобен.
Как говорят итальянские фехтовальщики, рубящий удар направляется по круговой линии, поэтому проходит больший путь, а укол идёт по прямой, проходит более короткий путь и потому быстрее рубящего удара. Это неверно, и вот тому доказательства (9).
Пусть два бойца стоят в правильной стойке и готовы к бою, один из них колет, другой рубит, причём клинки их рапир не встречаются. Измерьте расстояние, которое преодолеет кисть и рукоять того, кто колет и того, кто рубит. Вы найдёте, что оно одинаково. Пусть честный испытатель, известный умелым обращением с оружием, не слишком склонный к новшествам, сам установит истину, опробовав все три позиции – открытую, защитную и переменную. (Пусть он стоит, как обычно, иначе ему не удержаться от того, чтобы запарировать рапиру противника при колющих или рубящих ударах в открытой или защитной позиции.) Он убедится в том, что удары и уколы обоих бойцов проходят по самому короткому пути, наносятся с большей силой и более управляемы, чем уколы в переменной позиции. И как правило, в какой бы стойке боец ни находился и какую бы позицию он ни выбрал, рапирой он бился или рапирой и кинжалом, удар будет проходить тот же или более короткий путь, чем укол, но будет сильнее и ловчее.
В правильном бою используются удары и уколы, следовательно, нужны не только уколы.
Не может бой быть совершенным без того, чтобы в нём не было как ударов, так и уколов. Нет никакого непременного правила, чтобы использовать только одно или другое, и вот тому причины (10).
В бою используется множество движений кистью, телом и стопой, различных положений кисти, стоек, защит, уколов. Иногда кисть расположена рубить, иногда колоть, иногда колоть после удара, иногда рубить после укола. Иногда приходится рубить, потому что нельзя уколоть, не проиграв во времени, а иногда нельзя ни уколоть, ни ударить без того, чтобы не сделать всего этого вместе, и нельзя ни защититься, ни отойти, потому что расстояние слишком велико, и дистанция будет потеряна. А иногда, если вы сделали укол, и была поставлена защита или произведено парирование кинжалом или клинком, вам не уколоть снова и не защититься пока вы не ударите, причём, чтобы освободиться, это нужно сделать весьма сильно. А иногда, когда вы ударили, от вас защитились таким образом, что вы уже не можете ни ударить снова, ни защититься до тех пор, пока не нанесёте укол, который поможет вам высвободиться. Отсюда следует, что в настоящем бою нельзя достичь совершенства, как без ударов, так и без уколов, и нет твёрдого правила, которое предписывало использовать только одно или другое.
О том, что удар более опасен и смертелен в бою, чем укол. Здесь это доказывается по правилам Искусства, и англичанин выигрывает спор против итальянца.
Итальянец: Что в бою более опасно и смертоносно, удар или же укол?
Англичанин: В фехтовании не должно рассматривать этот вопрос, поскольку нет совершенного боя без уколов или без ударов.
Итальянец: Пусть будет так, хотя есть и другое мнение, что следует использовать только уколы, потому что они быстрее достигают цели, более опасны и смертоносны. Причины же таковы. Во-первых, удар идёт по кругу, а укол по прямой линии, следовательно, проходит меньший путь, чем удар, и требует меньшего времени. Значит, укол удобнее, опаснее и смертоноснее. Если укол приходится в лицо или корпус, это часто приводит к смерти, тогда как удар в корпус не так опасен.
Англичанин: Ваши мнения оставьте при себе, только неверно считать, будто укол проходит меньший путь. Вскоре я это докажу, и доказательство будет 12-м парадоксом. А сейчас я представлю всевозможные причины, по которым удар лучше укола, а также опаснее и смертоноснее (11). Прежде всего, удар проходит приблизительно такой же, а иногда и более короткий путь, чем укол, следовательно, может быть совершён быстрее, чем укол. Значит, с точки зрения времени, предпочтение в бою отдаётся удару. Опять же, усилие укола направлено прямо, значит, с пути его легко может уклонить клинок, подставленный даже ребёнком. Удар же направлен не прямо, значит, защиту от него нужно ставить прямую, со значительным приложением силы, что может сделать только сильный мужчина, выставив правильный блок в нужный момент, иначе он не сможет защититься. Значит, удар лучше и опаснее укола. Опять же, укол, нанесённый в руку, плечо, ногу и большинство мест на лице и теле, не смертелен, он не изувечит, не приведёт к потере членов не отнимет жизнь. Если кровь горяча, он даже не слишком помешает в бою. К примеру:
Мне известен случай, когда джентльмен, получивший в бою 9 или 10 ран рапирой в корпус, руки и ноги, продолжал бой и убил противника. Затем он отправился домой, вылечил раны, не оставившие увечий, и жив до сих пор. Но сильный рубящий удар иногда совсем отсекает кисть, и такое я видел неоднократно (12). Опять же, полновесный удар коротким мечом в лицо или голову почти всегда смертелен. Полновесный удар в по шее, плечу, предплечью или ноге разрубает вены, мышцы, сухожилия, повреждает кости. Такие раны от рубящих ударов, даже при самом лучшем лечении, заканчиваются потерей конечностей или увечьями на всю жизнь.
А вот что ещё можно сказать про удары. Полновесный удар в голову, лицо, руку или ногу означает смерть или судьба раненого зависит от милосердия противника. Потому что кто же сможет долго сражаться, отомстить за себя или защититься с разрубленными венами, мышцами или сухожилиями руки или ноги? Получивший удар в лицо или голову, слабеющий от потери крови, разве долго сможет сопротивляться, разве не вынужден будет он сдаться на милость победителя? (13)
И чтобы наверняка разрешить этот спор об ударах и уколах, рассмотрим такое небольшое обобщение. Удар можно нанести много раз подряд, укол же нельзя. Удар обычно проходит более короткий путь, чем укол, и наносится быстрее. Чтобы защититься от удара, требуется сила, а укол может отразить даже ребёнок. Удар в кисть, руку или ногу ведёт к неизлечимому увечью, а укол в кисть, руку или ногу может зажить. Удар во многие места приводит к смертельным ранам, укол – только в некоторые места на лице и на корпусе, да и то не во все.
О различиях между правильным и неправильным боем.
Здесь рассматриваются принципы Четырёх направлений и вся целостность боя со всеми видами оружия 14. Правильная боевая стойка должна быть такой: что бы ни делалось, кисть смотрит вперёд, ноги в правильной стойке. Неправильная боевая стойка всякая, если стопы или стопа расположена впереди кисти. Это неправильно, потому что кисти ловчее стопы, стопа движется медленнее, чем кисть, а если движение кисти в бою зависит от движения стоп, то кисть теряет свободу движения и становится столь же меленной, как стопа, следовательно, такая стойка неправильная.
О дурных указаниях и обычаях наших, английских, фехтовальных школ, о древних манерах обучения владению оружием и о вещах, поведать о которых совершенно необходимо, чтобы избежать ошибок, сохранить и продолжить наши давние фехтовальные традиции и вновь обрести славу победоносных бойцов.
Я считаю, что в наши дни в фехтовальных школах существуют дурные обычаи, которые я велел бы прекратить, если бы мог указывать нашим учителям фехтования. Думаю, пока эти обычаи в ходу, очень трудно подготовить хорошего ученика. Дело в том, что в бою с мечом, мечом и кинжалом, мечом и баклером они запрещают колоть, а с рапирой, рапирой и дагой они запрещают рубить. Поэтому, даже если оба противника сражаются хорошо, они или оба хорошо колют, или оба хорошо рубят. Если укол хорош, почему бы ни использовать его с мечом, мечом и кинжалом, мечом и баклером? Если удар хорош, почему бы ни использовать его с рапирой, рапирой и стилетом?
Но зная из науки фехтования, что бой не может быть совершенным как без уколов, так и без ударов, почему мы не используем это, почему не учим и колоть, и рубить? Ведь каждый день мы видим, что когда двое сходятся в бою – неважно, опытные это бойцы или нет, если только они не связаны этими мальчишескими итальянскими дурными правилами для слабаков – они и колют, и рубят. И как защитится от сильного удара тот, кого не научили рубить? И как сможет парировать колющий удар тот, кого в фехтовальной школе не научили колоть с мечом, мечом и кинжалом, мечом и баклером? Конечно, таких недоделанных учеников одолеет любой парень, никогда не учившийся фехтованию в школе, но обладающий от природы смелостью, силой и проворством, использующий и уколы, и удары – то, что ему придётся на руку. Кроме того, едва ли в наши дни встречаются схватки и поединки с гардами, кинжалами и баклерами, какие раньше бывали в фехтовальных школах. Наши хлеборобы традиционно пользовались ими с большим успехом. Но ученик ими пренебрегает. Он жёстко связан правилами, которые заучил в школе, и растерял свои природные преимущества, которых у необученого крестьянина гораздо больше, чем у него.
Поэтому я считаю, что пока эта манера в школах сохраниться, едва ли мы вырастим хорошего ученика. Ни одна манера обучения не сравнится со старинной, с её четвертями, её защитами, ударами, уколами, блоками, с её поединками и схватками с применением эфесов, баклеров, кинжалов, борьбой, ударами ногами в пах, и при всём этом, в учебных схватках использовалась надлежащая защита. Всё это делалось с использованием защиты и оттачивалось в схватках (14).
Таково было обучение раньше, и без него не подготовить хорошего ученика, чтобы он, хотя бы умел защитить себя. Опять же, школьные клинки на полфута длиннее, чем нужно, чтобы разойтись после блока, не отшагивая назад, на половину или четверть длины клинка дальше, чем удобно для удара или укола. Когда солдаты принца выходят на показательные бои, они выглядят совершенно беспомощными и бесполезными. Наилучшая длина меча для обучения правильному бою зависит от сложения бойца. Для человека среднего сложения длина лезвия должна составлять ярд и один дюйм, для высокого человека – ярд и три или четыре дюйма, но не больше (15).
Я бы продолжал обучать рапире тех, кто считает себя ловким и тех, кому по душе забавляться с этим несовершенным оружием. Но нужно, чтобы учитель или помощник неустанно занимался с ними также коротким мечом, отрабатывая все виды боя, согласно истинной науке. Если дела пойдут таким образом, правда восторжествует, ложь будет побеждена, и все страны, не обладающие верными знаниями, радостно обратятся к доблестным и храбрым английским учителям фехтования, чтобы учиться у них правильно защищать себя в бою.
Основы или принципы правильного боя на любом оружии.
Сперва оценка, стойка, расстояние, направление, шаг, пространство, место, время, уловка, движение, действие, общее и частное движение, подход, отход, поворот, постановка стопы, удары, уколы, финты, двойные движения, уводы, защиты, блоки от уколов, закрытые позиции, захваты, давление, защитная позиция, открытая позиция, переменная позиция, закрытая позиция и 4 правила.
Защиты для всех видов оружия.
Всякое единичное оружие предполагает 4 защиты, двойное же оружие – 8 защит. Меч предлагает две защиты остриём вверх и две остриём вниз. Шест и любое подобное ему оружие, предназначенное для двух рук, даёт такие же защиты.
Меч и баклер, а также меч и кинжал являются двойным оружием и дают 8 защит: две остриём вверх, две остриём вниз, две для защиты ног, когда остриё смотрит вправо или влево от ног, а костяшки пальцев обращены вниз, и две защиты кинжалом или баклером по обе стороны головы. Лесной биль (гизарма) из-за своего наконечника считается двойным оружием, следовательно, даёт 8 защит: 4 древком, 4 наконечником. Из них 4 выполняются так же, как шестом, а четыре наконечником – одна вверх, другая вниз и остальные в стороны.
Именование и перечисление тактов, из которых состоит бой правильный и неправильный.
Вот 8 тактов, из которых 4 относятся к правильному бою, а другие 4 к неправильному. Вот такты правильного боя.
А вот такты неправильного боя.
Так решил я разделить их, чтобы отличить правильный бой от неправильного. В правильном бою вовремя выполненные верные защиты позволяют избежать ошибок, дурных приёмов и прививают обычай правильно применять знание науки с любым оружием.
О длине оружия и о том, как как можно выбрать себе наилучшее по длине оружие, сообразно своему сложению, с краткими пояснениями.
Чтобы выбрать себе меч подходящей длины, следует встать, выставив меч и кинжал, как показано на картинке, выпрямив руку с кинжалом и занеся назад руку с мечом, насколько это удобно, не открывая локоть руки с мечом. Посмотрите, куда вы можете дотянуться кинжалом – это и будет длина меча, подходящая вам по сложению (16).
Здесь я сделал наглядное изображение, как выбрать наилучшую длину для своего меча, о чём я уже рассказал. На следующей странице, чтобы читателю было понятнее, изобразил, как нужно встать, чтобы подобрать себе длину короткого шеста, полупики, лесного биля, протазана и глефы или другого замечательного оружия подобного рода, подходящего по сложению.
Двуручный меч наилучшей для вас длины таков, что длина его лезвия равна длине лезвия вашего обычного меча. Чтобы узнать лучшую для вас длину короткого шеста, полупики, лесного биля, протазана, глефы или другого замечательного оружия подобного рода, следует встать прямо, держа древко вдоль тела левой рукой, дотянуться правой рукой вверх по древку, насколько возможно, затем рассчитать, чтобы расстояние от рук до концов древка было одинаковым. Древком такой длины вам будет удобно бить, колоть и защищаться, оно подходит вам по сложению. Нужно отметить, что обыкновенно длина такого древка составляет 8-9 футов. Оно подходит для людей всякого сложения, хотя и не всегда совершенно, поскольку длину любого оружия, нижняя часть которого располагается позади задней ноги, можно по своему выбору увеличить либо уменьшить на несколько ладоней, без всякого ущерба. Но вот причины, по которым это оружие не должно быть короче, чем сказано выше. Если оно будет короче, то такое оружие правильной длины, как длинный шест, мавританская пика и пр., будет иметь над ним большое преимущество, поскольку может беспрепятственно наносить укол, а всякий их укол опасен для жизни. Даже если удастся встретить длинный шест, мавританскую пику или другое длинное оружие, оно всё равно способно достать до того места, куда наносится укол или удар – в голову, лицо или корпус, по выбору противника.
О длине боевого топора, алебарды, чёрного биля и подобного им по весу оружия, подходящей для самозащиты и боя.
Для этих видов оружия нет нужды подбирать длину, она обычно составляет 5-6 футов и не может быть заметно большей из-за большого веса оружия. Поскольку его используют на войне, где приходится сражаться в тесноте, оно приспособлено для уколов и ударов, наносимых быстро и с большой силой. И наконец, нельзя судить о правильной длине оружия – короткого или длинного, – которым управляют обеими руками. Нет и определённой длины для одноручного оружия, более длинного или более короткого, чем обычный меч. На этом мы и закончим рассуждать о длине оружия.
О преимуществах разных видов оружия в поединках и групповом бою.
Начну я с худшего, самого несовершенного и бестолкового, но слишком уж почитаемого сейчас оружия. Это рапира или рапира со стилетом.
Одиночный меч преобладает над одиночной рапирой.
Меч с кинжалом преобладают над рапирой со стилетом.
Меч и щит преобладают над мечом и кинжалом, рапирой и стилетом.
Меч и баклер преобладают над мечом и щитом, мечом и кинжалом, рапирой и стилетом.
Боевой топор, алебарда, чёрный биль и подобное им по весу оружие для самозащиты или войны в бою равнозначно и преобладает над двуручным мечом, мечом и баклером, мечом и щитом, мечом и кинжалом, рапирой и стилетом.
Короткий шест, полупика, лесной биль, протазан, глефа или подобное им оружие правильно подобранной длины преобладает над боевым топором, алебардой, чёрным билем, двуручным мечом, мечом и щитом и гораздо преобладает над мечом и кинжалом, над рапирой и стилетом при боевых рукавицах и над длинным шестом и мавританской пикой.
Длинный шест, мавританская пика, дротик или подобное им оружие правильно подобранной длины преобладают над всяким оружием: коротким шестом, валлийским крюком (разновидность гизармы), протазаном, глефой и подобным исключительно удобны оружием, но слишком слабы против меча и кинжала и против рапиры со стилетом при боевых рукавицах, поскольку слишком длинны для быстрого укола, удара или вращения. За тем, кто вооружён ими, человек с мечом и кинжалом должен следовать на большом расстоянии из-за их длины.
Валлийский крюк и лесной биль преобладают над всеми прочими видами оружия.
Ещё нужно понять, что в бою, где много людей и лошадей и множество разнообразного оружия, лучшим оружием являются: меч и щит, двуручный меч, боевой топор, чёрный биль и алебарда. Они более опасны для противника, чем меч и баклер, короткий шест, длинный шест или лесной биль. Щит и меч позволяют подойти на расстояние удара и гораздо лучше, чем меч и баклер защищают бойца от уколов и ударов боевого топора, алебарды, чёрного биля, двуручного меча.
Мавританская пика в бою защищает и человека, и лошадь гораздо лучше, чем короткий шест, длинный шест или лесной биль. Опять же, боевой топор, алебарда, чёрный биль, двуручный меч и меч со щитом в тесноте боя очень опасны противнику, благодаря своему весу, небольшой длине и большой силе. Они намного лучше, чем короткий шест, длинный шест или лесной биль.
О неудобствах и недостатках рапиры в сражении.
Рапира или рапира со стилетом – оружие несовершенное и неудобное, особенно, на государевой службе, где собираются те, кому по долгу службы нужно носить рапиру – эту детскую игрушку, которой из-за её длины больше-то и сделать ничего нельзя, только уколоть. Всякий её удар, при отсутствии эфеса, повредит кисть, или отрубит руку, или разобьёт голову. Нет у них ни защит, ни захватов, и никто из этих утончённых рапирщиков не может рассказать, как нанести сильный удар.
Преимущества и удобство короткого меча в сражении.
Короткий меч или меч со щитом – отличное оружие, особенно на государевой службе. Что за славное оружие – короткий, острый, лёгкий меч! Как удобно его держать и направлять, к тому же им легко маневрировать, бить, колоть быстро и сильно. И что за отличная защита – простая мощная гарда! В тесноте боя, где встречается разное оружие, меч помогает защитить руки, голову, лицо и корпус от ударов двуручных мечей, боевых топоров, алебард, чёрных билей, а иногда противники оказываются так близко, что лезвием меча воспользоваться нельзя, поскольку не остаётся место для замаха. Тогда гарда защищает от удара руки, плечи, лицо, голову, тело. Потом боец, с помощью ударов и захватов, наносит сильные удары рукоятью в голову, лицо, по кистям, рукам, плечам и корпусу противников, а потом, уворачиваясь, освобождает остриё и наносит жестокий укол противнику в лицо или корпус. Так небольшая длина клинка делает меч могучим оружием и позволяет нанести врагам значительный урон. Один доблестный муж с мечом в руке сослужит лучшую службу, чем 10 итальянцев или обытальяненных англичан с рапирами.
О том, что парное оружие, которым пользуются двумя руками, преобладает над одним мечом или одной рапирой, нет нужды рассуждать.
О том, что меч и баклер преобладают над мечом и кинжалом.
Кинжал даёт плохую защиту, хотя, если его держать прямо и близко к противнику, можно лёгким движением кисти защитить с обеих сторон голову или остановить укол в лицо или тело, хотя, из-за небольшой площади, защищаемой кинжалом, рука может оказаться слишком высоко или слишком низко, чтобы защититься и от укола, и от удара. Если, для отражения укола, кинжал держать близко к противнику, то его положение будет слабым, а расположение руки слишком низким для того, чтобы отразить сильный удар в голову. Если рука находится высоко, защищая голову, то корпус открыт для укола. Кинжал хорошо подходит для укола и для того, чтобы остановить меч, встретив его на середине длины его клинка, отвести оружие противника, угрожая его жизни во всех этих случаях, защищая себя. Но баклер, благодаря его площади и весу, если правильно его взять, можно использовать для защиты всегда и везде, встречая меч на середине лезвия при ударах в голову, лицо и тело, при всех видах ударов и уколов.
Я слышал не раз, что меч и кинжал имеют преимущество перед мечом и баклером из-за остроты и длины кинжала и из-за того, что остриё меча видно лучше, когда баклер не мешает обзору. Но я не знаю ни одного человека, который, выступая с мечом и кинжалом, победил бы противника, вооружённого мечом и баклером. Конечно, когда противники сблизились, судить трудно – глаз не успевает следить за быстрыми движениями, и важнее то, что кинжал защищает меньшую площадь, потому что взглядом не успеть вовремя определить удар или укол, чтобы в нужный момент подставить оружие и отразить этот удар среди сотни других. И обыкновенно, кто бы ни вышел с мечом и кинжалом против меча и баклера, велика опасность того, что он будет убит. Что касается расстояния, то защищаясь кинжалом от ударов и уколов, он не сможет верно оценить расстояние, даже держись он подальше и будь у него хоть самый верный глаз из всех живущих – это ему не поможет, потому что рука одного так же быстра, как рука другого, и на расстоянии удара или укола тот, кто бьёт или колет, поражает того, кто защищается. Причина этого в том, что атака является первым движением, а защита вторым, и если атакуемому нужно защищать слишком большую площадь, то удар или укол достигнут цели прежде, чем удастся поставить правильную защиту. Хотя бы даже атакуемый отлично видел, как идёт удар и как ему нужно защититься, он не может успеть это сделать до того, как будет поражён. И пусть атакуемый с кинжалом скажет, что я не прав перед лицом направленного в него удара или укола, пусть скажет, что у него достаточно времени, чтобы защититься!
Надо думать, что причина здесь вот какая. Движение кисти быстрее всего, движение стопы самое медленное. Если же движение кисти зависит от движения ноги, то время, которое требуется для движения руки и ноги, одинаково, поскольку потеря времени определяется движением ноги. Если подумать, когда и как мы вообще двигаемся, то движение руки мы привязываем к движению ноги. Когда независимо движение руки, человек движется более ловко, чем основываясь на движениях ног и глаз, потому что глаз неверно оценивает расстояние, и это ещё одна причина ошибок при защите кинжалом, даже у людей, обладающих самым верным глазом (17).
Вот доказательство того, что рука проворнее глаза, а значит, может обмануть глаз. Пусть двое стоят на боевой дистанции, и пусть один из них защищается. Пусть второй как угодно размахивает рукой, обманывая, путая и отвлекая первого и нанося ему удары рукой – он постоянно будет попадать ему по разным местам. Вот ещё один пример того, что глаз не улавливает быстрого движения. Самый лучший глаз не сможет счесть, сколько спиц на быстро раскрученном колесе, и есть ли на неё спицы вообще, хотя, когда колесо остановится, вы увидите, что между спицами довольно большое расстояние. Тот, кто не верит, что быстрое движение руки в бою может обмануть зрение и будет полагаться на зрение, получит жестокую рану, прежде чем разглядит, как ему защититься.
Те, кто полагается в бою на своё отличное зрение, необычайную ловкость и отменную защиту кинжалом, который, как они считают, защищает лучше баклера – обманутся. А когда их ранят, они скажут, что противник оказался слишком быстр для них. А иногда они говорят, что слишком низко держали кинжал. Иногда они получают укол под кинжал и тогда говорят, что держали его слишком высоко. Иногда на сильный удар они отвечают слишком тяжеловесно и тогда жалуются, что были слишком медлительны. А иногда получают укол в ответ на размашистое движение и думают, что были слишком быстры. Так они будут до конца своих дней учиться премудростям защиты кинжалом, да так никогда и не обучатся.
О преимуществе меча и баклера над мечом и щитом.
Меч со щитом предусматривают два положения – закрытое и переменное. В закрытом слишком велико расстояние до противника, чтобы справиться с тем, кто владеет мечом и баклером. В переменном положении расстояние меньше, но всё же слишком велико, чтобы поразить противника. Боец с мечом и баклером может менять переменное, открытое и защитное положение, храбро сражаться, наносить двойные и обманные удары, бить, колоть и блокировать в своё удовольствие. Если боец со щитом и мечом пожелает занять защитное положение, ему будет мешать ширина щита. Если же открытое положение, то против меча и баклера ему придётся управляться одним только мечом, потому что от щита в этом случае пользы будет немного, если она вообще будет.
Короткий шест.
Совершенно не вызывают вопросов преимущества короткого шеста против такого оружия, как меч и баклер, меч и щит, двуручный меч, меч и кинжал или рапира и стилет. Если шестом сильно бить или колоть, всегда можно найти брешь в защите противника, потому что если с помощью этих шести видов оружия защищать голову, то нужно держать защиту очень высоко и крепко, иначе сильный удар не отразить, на большом расстоянии ничего не стоит перенаправить удар в корпус. Опять же, если защиту держать ниже, чтобы защитить любое место от укола и удара, то его защита находится слишком низко и слишком слаба, чтобы отразить удар шеста. Сильный удар шестом в голову пробьёт такую защиту и грозит смертью. Нужно заметить, что хороший боец бьёт шестом в голову, а колет в корпус. Если первым сделан удар, то за ним следует укол, если первым сделан укол, за ним следует удар, и так одно за другим. Если любое из этих шести видов оружия отражает первую из атак, оно оказывается слишком далеко, чтобы защитить от другой, будь то удар или укол.
И ещё о коротком шесте. Короткий шест имеет преимущество перед боевым топором, чёрным билем и алебардой. Причина в его манёвренности и длине. Им можно бить и колоть на выбор, быстрее, чем топором, чёрным билем или алебардой. Он позволяет верно оценивать дистанцию и время, поэтому им можно сражаться безопасно для себя. По этим причинам короткий шест – самое лучшее оружие из всех, кроме лесного биля.
Также короткий шест имеет преимущество перед мечом и кинжалом, рапирой и стилетом с боевыми рукавицами (19) по причинам, которые, главным образом, уже названы и рассмотрены. Понятно, что как только боец с мечом и кинжалом или с рапирой и стилетом ломает дистанцию до бойца с коротким шестом или позволяет тому сломать дистанцию, он немедленно подвергает себя смертельной опасности. Нельзя упускать из виду и такую причину. Боец с шестом ломает дистанцию или разрывает её одним большим движением, независимо от того, хочет он атаковать или защититься. Его противнику для этого нужно, по меньшей мере, четыре шага — так много для противника бойца с шестом и так мало для него самого. Об этом сказано достаточно, но как же поведёт себя боец с шестом, чтобы сохранить дистанцию, не допуская противника с мечом и кинжалом зайти сзади в то время, когда второй тревожит его спереди? Это будет для него несложно, поскольку он стоит как бы в центре колеса, а его противнику требуется пройти больше 20 шагов. Он может перемещаться легко, а им трудно будет зайти ему за спину. Прежде чем один из них сможет зайти за спину бойцу с шестом, или оба они окажутся по разным сторонам от него, он успеет уколом или ударом убить одного из них или, по крайней мере, создать серьёзную угрозу его жизни. Если боец с шестом поймает момент, когда оба противника находятся перед ним, пока ни один ещё не прошёл полкруга, он находится в положении наилучшем, чтобы колоть, бить и угрожать жизни противников. Но если противники с мечами и кинжалами, соблюдая дистанцию, пройдут полкруга, оказавшись по разные стороны от бойца с шестом, а затем сломают дистанцию, то первый, кто сломает дистанцию, будет убит ударом или уколом либо серьёзно ранен, а боец с шестом тут же снова сыграет свою партию, сделав большой шаг, что для него нетрудно, прежде чем его успеет достать второй противник, поскольку тому потребуется, по крайней мере, три шага. Но если противник с мечом и кинжалом в то время, когда будет находиться перед бойцом с шестом, со всей осторожностью сохранит дистанцию до центра круга, пока второй благополучно не доберётся до противоположной стороны, бойца с шестом это всё равно нисколько не опечалит. Как только он заметит, что один из противников прошёл половину пути, он развернётся так, чтобы образовать со своими противниками треугольник, и снова оба они окажутся перед ним на расстоянии за три шага от того, с которого могли бы его достать. И примите мои заверения в том, что ни один человек не способен защититься от сильного удара при помощи меча или кинжала, а также при помощи рапиры, стилета и рукавицы, если это удар шестом, сильно посланный в голову. Сила его может быть такой, что даже если защищаться обеими руками, подняв оружие над головой, сильный удар просто валит с ног. Но если стоять на ногах твёрдо и защищать голову сразу обоими видами оружия, правильно их расположив, то тут же будет сделан укол, затем полновесный удар в корпус, и невозможно успеть его заблокировать, потому что руками для этого нужно проделывать слишком много движений.
Короткий шест имеет преимущество перед длинным шестом, мавританской пикой, а лесной биль – перед оружием всех видов.
Причины этого таковы. Короткий шест имеет преимущество перед длинным шестом, мавританской пикой в силе удара и пространстве, которое можно охватить четырьмя защитами с его помощью. А лесной биль имеет преимущество перед оружием всех видов в силе удара и пространстве, которое можно охватить восемью защитами с его помощью. И неудивительно, ведь у биля вдвое больше защит, чем у шеста или мавританской пики – 4 защиты древком и 4 наконечником, и для атаки он приспособлен лучше, чем шест или мавританская пика. Неопытный боец, интересующийся боем коротким шестом и длинным (20), может задать такой вопрос: почему длинный шест не преобладает над коротким? Ведь тот, у кого в руках длинный шест, может перехватывать его по своему усмотрению, делая его длиннее или короче, значит, он может выбрать для себя силу удара, длину, пользоваться четырьмя защитами, делая своё оружие таким же коротким, как у противника, или биться, используя длину своего оружия. На это я отвечу (21), что если длинный шест окажется прижатым книзу, блокируется и та часть оружия, которая находится позади бойца, а это мешает вовремя уколоть, ударить, защититься или отойти. Из такого блока не развернуть обратный конец шеста, чтобы отогнать противника, и защититься тоже нельзя.
Ещё о преимуществах оружия.
Заметьте, что из всего оружия, такого как длинные шесты, мавританские пики, лесные били, дротики и тому подобного, правильно подобранного по длине, преимущество имеет более короткое, поскольку с ним быстрее можно сходиться-расходиться, чем с длинным. Из всего оружия (правильно подобранного по длине), которым работают двумя руками, такого, как шесты и проч., преимущество имеет более длинное. Из всех видов одноручного оружия длиной с меч, преимущество за самым коротким. Из всех видов одноручного оружия длиной с короткий меч, такого как фальшион, гэльский кинжал, кортик, охотничий нож, кинжал и тому подобного короткого оружия преимущество имеет самое длинное, потому что при бое оружием длиной в половину или в четверть меча глаза не успевают следить за быстрым движением рук, и защиты большой роли не играют. А если двое сражаются шестом и мечом или тому подобным оружием, причём одно дно из них, правильно подобранное, длиннее другого, тоже правильно подобранного, то преимущество будет за более длинным, потому что коротким не поставить вовремя правильный блок. Короткий шест, полупика, лесной биль, протазан, глефа или подобное оружие правильной длины, если работать с ним двумя руками, имеет преимущество против меча и кинжала, рапиры и стилета с рукавицами и против всякого оружия кроме лесного биля.
Ещё о коротком шесте и полупике.
Обычно, короткий шест — самое лучшее оружие из всех, хотя другое оружие может превосходить его в атаке. Особенно хорош шест, когда нужно сражаться против множества разнообразного оружия, потому что он движется ловко и быстро, и ненамного хуже лесного биля, хотя лесной биль лучше в атаке и делает больше защит. Шест очень ненадёжен, зато биль очень надёжен, благодаря ширине наконечника. Хотя наконечник позволяет не только проводить дополнительные защиты, но и сбить биль с нужной траектории, что даёт возможность бойцу с шестом нанести укол. Но если боец с билем начнёт движение первым, то получит большое преимущество в силе и времени. Если боец с билем не очень опытен, то, – считая преимущества и недостатки обеих сторон, – короткий шест окажется более выгодным оружием. И напоследок замечу, (22) что длинный шест, мавританская пика и тому подобное оружие неподходящей длины, если им работать двумя руками – лучшее оружие против такого же, несмотря на неправильно подобранную длину, значит, бой их будет совершенным. Для того, чтобы убрать это оружие, требуется его провернуть двумя руками — быстрое движение, быстрее, чем шаг ногой, значит, этот бой правильный, и потерянное время на этом приёме отыгрывается. Ночью это оружие походят более всех других и особенно хорошо против лесного биля, короткого шеста и вообще против любого короткого оружия, потому что достаёт далеко, и вряд ли найдётся отчаянный человек, который рискнёт приблизиться. А более короткое оружие в условиях плохого освещения не может обеспечить должной защиты. Здесь я закончу рассказ о преимуществах оружия.
Разговор в вопросах и ответах между учеником и мастером о преимуществах и недостатках высокорослого бойца и бойца среднего роста, притом что оба прекрасно владеют оружием.
Ученик: У кого преимущество в бою – у высокорослого бойца или у бойца среднего роста?
Мастер: Высокий имеет преимущество по следующим причинам (23). Он достаёт дальше, оружие он берёт длиннее, ему нужно меньше шагов, чтобы оказаться в нужном месте, откуда ловким движением руки он может достать противника уколом или ударом, а человек среднего роста с этого расстояния его не достанет. Рослому достаточно сделать шаг назад, и он уже вне досягаемости клинка противника. Вот какие преимущества имеет высокий человек перед тем, кто ниже его ростом.
Ученик: Какие преимущества имеет человек среднего роста перед высоким?
Мастер: Никаких, потому что высокому проще совершать все движения вовремя.
Ученик: Если это правда, и высокий имеет в бою преимущество, то бой не может считаться правильным, если только противники не будут равны по сложению, длине рук и оружия, а такое случается редко, а то и вовсе не бывает. Обычно, у каждого из противников своё сложение, оружие, длина руки, поэтому и дистанция удара у них различается.
Мастер: В самом деле, преимущество у высокого, но бой всё же считается правильным, хотя бы противники, которые собрались сражаться, были неравны по сложению, длине руки или оружия.
Ученик: Трудно этому поверить, но может, вы поведаете, как, будучи человеком среднего роста, защититься от рослого противника?
Мастер: Да, я расскажу об этом. Защищаться нужно при помощи ног – подходов, отходов, уворотов и шагов. По сравнению с ногами партнёра, твои движутся быстрее, потому что он тяжелее и шаги, нападая, делает более длинные. Значит, ты, отходя, свой шаг делаешь быстрее и этим можешь обезопасить себя. Значит, наука верна, и бой считается правильным, несмотря на преимущество более высокого противника.
Ученик: Всё-таки я не совсем понял. Если вы говорите, что высокий боец имеет преимущество, но при этом утверждаете, что наука верна, то как вы защититесь от высокого противника?
Мастер: Я объясню вот как. Высокий боец имеет преимущество, в бою ему помогают искусство и природа. Ему легче, чем человеку среднего роста, потому что невысокий человек должен сделать больше шагов, чтобы подойти на дистанцию удара или укола или чтобы разорвать дистанцию. Защититься от него помогает искусство, потому что когда высокий боец со своим преимуществом и умением бьёт или колет, боец среднего роста не должен ни на йоту отступать от науки фехтования, иначе он тут же окажется в большой опасности. Высокорослый боец может полагаться на свои природные качества и оставлять некоторые места открытыми и подвергать опасности другие, но может и защищаться с великим мастерством. Этого он достигает благодаря длине оружия, широкому шагу, короткому пути и широкому охвату рук, и всё это делает фехтование для него безопасным, лёгким и приятным. Всё это даёт высокому бойцу огромное преимущество, но благородное искусство самозащиты не теряет от этого своих достоинств.
На поединке с рапирой, из двух доблестных, умелых бойцов убивает противника или принуждает его сдаться тот из них, кто лучший борец, а если борьбы не случается, то самый сильный.
Когда двое доблестных, умелых бойца сражаются на рапирах, обыкновенно, один из них в клинче превозмогает силой или умением борца. Если опытны оба, они, обычно, не пользуются специальными приёмами защиты из-за длины клинков. Но зайдя в клинч, когда рапира уже не помогает, они, единым духом, вцепляются один другому в рукояти, кисти, руки, корпус или шею, словно на состязаниях, и борются, пытаясь выиграть преимущество. В этом случае, обыкновенно, тот из них, кто лучший борец, а если борьбы не получается, то просто тот, кто сильнее, отводит рапиру противника к земле или на безопасное для себя расстояние, и поражает противника остриём или лезвием своей рапиры, убивая или принуждая сдаться. Но если один из противников стремится войти в клинч, а второй пытается этого избежать, используя стокату и подходящие защиты, избежать клинча не удаётся из-за слишком большой длины клинков. Атакующий движется вперёд быстрее, чем тот, кто защищается, может отступать, поэтому они сходятся, словно новички, и происходит всё, что я описал.
О поединке доблестных умелых бойцов с рапирой и стилетом.
Если два доблестных, умелых бойца сходятся с рапирами и стилетами, один из них или оба ломают дистанцию, выходя на расстояние укола. Если они делают это разом, то тот, кто колет первым, убивает или ранит противника. Если они колют одновременно, то, как правило, оба оказываются убиты или ранены. Опытные фехтовальщики хорошо знают, что если дистанция сломана, то некогда уже оценивать пространство, шаги, время, защищаться лезвием рапиры, блокировать кинжалом, отходить назад, чтобы сохранить дистанцию или защититься. Если один решил сломать дистанцию, и, напирая, выйти на такое расстояние, с которого он, по его расчёту, может нанести укол, другой не в силах ему помешать – длинный клинок не позволит ему этого. Как только оружие соприкасается, атакующий выходит на нужную ему дистанцию, а после этого колет. Если колют оба, они оба пострадают. Затем сразу же следуют (если только Господь не положит иначе) тычки стилетами, от которых уже не защититься.
В поединке доблестных бойцов с рапирой и стилетом, один из которых умелый, а другой умением не обладает, преимущество у неумелого.
Когда сходятся двое доблестных бойцов с рапирой и стилетом, один из которых умелый, а другой умением не обладает, обыкновенно, лучше оказывается второй, и вот по каким причинам. Во-первых, умелый противник знает о неопытности оппонента или догадывается об этом по тому, как тот держится. Из этого он делает вывод о своём превосходстве и готов к тому, что противник уйдёт в глухую защиту и сделает сильную стокату (как это называют итальянцы). Противник же, решив, что нет ему большой пользы долго стоять под угрозой атаки, сам атакует так, как подскажет ему природа, причём со всей решительностью и отвагой. Опытный боец, решает использовать свои преимущества так, как его учили в школе, но видит неожиданную атаку противника, неподходящую под правила, которые он учил. В результате, он будет убит или ранен. А если случится так, что атака обоих не найдёт цели из-за неправильно подобранной длины клинков, в ход пойдут тычки стилетами, от которых не защититься, поскольку дистанция уже сломана, а глаз не успевает за движениями руки.
О поединке доблестных, но неумелых бойцов с рапирами или рапирами и стилетами.
Когда два неумелых (хотя и доблестных) противника дерутся на длинных рапирах, этот поединок не так опасен (в отличие от поединка на коротких рапирах) из-за расстояния, обусловленного длиной рапир, из-за их веса и неповоротливости. Обычно ранения остриём или лезвием при этом наносятся после того, как противники сцепятся и победит тот, кто сильнее или лучший борец. Подобные схватки происходят и с использованием длинной рапиры и стилета, но гораздо более смертоносные, поскольку вместо клинча и борьбы, противники бьют стилетами.
О несовершенстве и неудобстве рапиры вообще, какой бы длины она ни была.
Если противники с длинными рапирами при каждом ударе сталкиваются серединами клинков (25), и если у их есть стилеты, они обычно бьют стилетами, причём, удара не избежать, потому что клинок рапиры длинный, и соприкосновения клинков не избежать (с какой бы стороны удар ни наносился), не отступив назад. Шагать же назад нельзя, иначе скорость руки будет ограничена скоростью ноги, а нога шагает вперёд быстрее, чем назад. Таким образом, если атакующий усердствует, не избежать клинча иначе, как нарушив правильное движение руки и тела. Если противники с одними лишь длинными рапирами при каждом ударе сталкиваются серединами клинков, им не избежать клинча, а после начинается борьба и выигрывает сильнейший или умелый борец. Затем, если сходятся противники с короткими рапирами или рапирами удобной длины, такие рапиры всё же неудобны отсутствием эфеса, который защищал бы кисть и голову. Поскольку ни один глаз не может уследить, как удар, нацеленный в голову, перенаправится на 3-4 дюйма ниже, такие удары попадают в руку так же часто, как и по клинку. Гарда же служит гораздо более надёжной защитой головы, чем клинок. Кроме того, поверьте, что в защитной и в открытой позиции кисть, не прикрытая эфесом, уязвима для большинства ударов противника, не находящегося в защитной или открытой позиции, потому что в защитной позиции рука должна находиться над головой, чтобы защищённое пространство было как можно большим. Если противник ударит или уколет в голову, лицо или корпус, дело решит смещение руки на 3-4 дюйма. А теперь – ещё немного про удобную длину рапиры.
Рапиры, не имеющие эфеса, который позволяет защищать голову, требуют переменной позиции или низкой защиты. В открытой или защитной позиции бойцу не успеть защитить от удара или укола голову, лицо или тело. Во-первых, ему приходится защищать слишком большую площадь, чтобы успеть защитить голову. Во-вторых, в таких позициях, его шаг будет слишком широк или слишком узок. Если узок, то слаб, если широк, то опасен перенос веса на такое большое расстояние. Это касается защитной и открытой позиции.
О несовершенстве и неудобстве боя рапирой, рапирой и стилетом, рапирой и баклером, рапирой и плащом, рапирой и кольчужной рукавицей.
Рапирный бой, независимо от того, одна ли рапира или её сопровождают стилет, баклер, плащ или рукавица, неудобен и несовершенен, потому что рапира несовершенное оружие. На несовершенном инструменте совершенной музыки не сыграть, так же и с несовершенным оружием не будет совершенного боя. Пусть боец держит его со всем искусством, со всей прилежностью, на какие способен, совершенства боя это ему не даст. Что можно сказать про рапиру? Что рапира – неудобное и неподходящее оружие для правильного боя? Да. По какой же причине? Из-за того, что правильный бой предполагает 4 позиции: защитная, открытая, закрытая и переменная. Не используя этих позиций, в бою не уцелеть. Но рапира без эфеса — оружие несовершенное, значит, не годится для правильного боя в этих четырёх позициях, о чём я уже писал в «Парадоксах». Рапира сводит на нет преимущества двух лучших позиций – защитной и открытой – и полагается только на переменную и закрытую. Теперь, доказывая неудобство и несовершенство рапиры, я должен рассказать ещё про оружие, которое может сопровождать рапиру в бою.
Бой с рапирой и стилетом, баклером, плащом и рукавицей также несовершенен из-за несовершенства боя с рапирой. Во всех этих случаях бой держится только на переменной и закрытой позиции. Ни в одной из этих позиций невозможно избежать того, чтобы лезвие рапиры было блокировано другой рапирой или стилетом, баклером, плащом или захвачено кольчужной рукавицей, потому что в обеих этих позициях противник находится на подходящем расстоянии. Это прописная истина, и любой опытный фехтовальщик знает, что этого не избежать. Если держать оружие слишком далеко, это не будет помехой. Если же противник рискнёт поступить наоборот, против него можно со всей силой и яростью применить уколы, удары, финты и двойные удары, отходы, обводы, увороты и всё что угодно, чтобы только остаться вне досягаемости его оружия. Но если он встанет в глухую защиту, трудно уцелеть самому, потому что двое отчаявшихся дерутся вслепую. На правильной дистанции (для рапирной или переменной позиции) их глаза не будут успевать за быстрыми движениями рук, блоки будут неправильными, оценка расстояния и времени потеряется, невозможно будет ни атаковать, ни защититься безопасно, и по этим причинам или на этом основании использованные в этом бою приёмы будут неотразимы.
А теперь вы, итальянские мастера самозащиты, где ваши стокаты, имброкаты, мандритты, пунты и пунты реверзы, страмизоны, пассаты, каррикадо, амаццы и инкартаты, увиливания корпусом, убирание ног слегка в сторону, круговые вращения корпусом, трёхкратное сдвигание ног, слежение за противником одним глазом и поиск другим места для укола? Что стало с вашими попрыгушками, обезьяньими штучками, со всеми прочими вашими фокусами, когда после усердного учения, долгих тренировок, развития сильного и быстрого тела вы достигли высот во сём этом? Спасёт ли это вас, когда в бою вы встретитесь с умелым противником? У вас не будет ни времени, ни места, чтобы провернуть какой-нибудь из этих приёмов, ни защитная, ни открытая позиция не спасёт вас от умелого бойца, и от неумелого бойца, и от ученика вашей же школы. Вы не сумеете удержать его на правильной дистанции, на безопасной дистанции, на дистанции неопределённости и ошибки, на дистанции поражения и смерти, но принуждены будете находиться на непонятной, неправильной, опасной и, как правило, смертельно опасной дистанции, на которой оба противника лишаются главнейших своих чувств и яростно тычут рапирами и стилетами, убивая друг друга.
Так заканчивается несовершенный бой рапирой с любым добавочным оружием, согласно основам и правилам искусства фехтования, правдиво изложенных и пояснённых.
Всё во славу Господа Всемогущего.
Какие доводы используются итальянскими фехтовальщиками при объяснении пользы рапиры и стилета.
Всем известно, что с тех пор, как итальянцы начали учить англичан бою на рапирах, из-за того, что он очень опасен, возросло миролюбие английского народа, меньше стало обвинений и оскорбительных речей, а значит, и ссор стало меньше, чем в прежние дни (26). Нельзя это отрицать, потому что это правда – бои стали страшнее, зато речи обходительнее. Но отчего же? Да оттого, что рапира умиротворяет умы. Значит, теперь в бою нельзя в полной мере защититься? Тот, кто пойдёт сражаться в доспехах, не будет сражаться нагим. Значит, ради мира нужно обнажиться? Тот, кто сражался мечом и баклером, мечом и кинжалом, как оружием, дающим надёжную защиту, не станет драться рапирой и стилетом, поскольку этим оружием не защититься вполне. Значит ли это, что ненадёжное оружие лучше, раз, не в силах защитить нас в бою, оно понуждает к миру? Осталось только добавить, что если подданные будут бедны, они не станут судиться, или если у них не будет снаряжения, то они и воевать не пойдут. Такие ли нужно сделать выводы из того, что утверждают итальянские миротворцы? Многих сильных в бою они сделали слабыми, многих доблестных — боязливыми, многих смышлёных людей, став приверженцами их несовершенного стиля, были убиты, а многие наши отчаянные мальчишки и юнцы обучались рапирному бою, чтобы уподобиться лучшим мужам, каких рождала Англия и сильнейшим героям этой земли, но остались в бою всё теми же мальчишками. Вот какое добро сотворили нам итальянские учителя нападения – они превратили мальчишек в мужчин, а мужчин в мальчишек, сильных ослабили, доблестных заставили колебаться, а много толковых людей, наслушавшись их, сделали ошибку – пошли с рапирами на войну и сложили там свои жизни. И наконец, даже после смерти этих учителей среди нас остаются их лживые учебники по фехтованию, неправильное оружие, фальшивые стойки и дурные традиции. А не упражняясь с правильным оружием в правильном стиле боя, мы не можем служить государю, защищать свою страну и собственную жизнь в бою.
О том, что короткий меч имеет преимущество против длинного меча и длинной рапиры.
Многие считают, что длинный меч или длинная рапира имеют преимущество перед коротким мечом. Поверить этому нас заставили итальянские учителя фехтования при помощи своих лживых представлений. Я думаю, что правда должна открыться, для этого я заручусь их же оправданиями, поскольку ни разу не слышал, чтобы они свидетельствовали в их пользу. Вот эти обоснования (27).
Во-первых, длинной рапирой я выставляю защиту или стокату, повернув яблоко наружу, направо, иначе говоря, держу рапиру так, чтобы мой противник с коротким мечом не мог достать своим остриём остриё моей рапиры, чтобы он не мог её блокировать кинжалом, баклером, мечом или плащом без того, чтобы подойти ко мне. Это слишком долгое движение, и я смогу встретить его более быстрым движением руки. Так я могу оставаться недосягаем для ударов и уколов. Если вы захотите меня ударить или уколоть, вы меня не достанете. Если вы подойдёте ближе, вам придётся делать медленные движения ногами, а я это время вас уколю. Если вы не разорвёте дистанцию, вы будете убиты. Если разорвёте, я останусь невредим, и могу оставаться на месте, атаковать уколом или отойти назад, если захочу. Так, ваша жизнь под угрозой, вряд ли вам удастся уйти и ещё раз затеять драку. Опять же, если я захочу, то смогу напасть, используя ту же самую защиту, держа остриё таким же образом, наступая понемногу, шаг за шагом, пока не окажусь на таком расстоянии, с которого (по моим расчётам) могу уколоть сильно и безопасно для себя, не заботясь ни о какой защите, потому что нахожусь на расстоянии, с которого могу уколоть, защититься или отойти. Если противник отойдёт, это страшный позор. Уколоть или ударить он не может, потому что ему не достать. Если он встанет в защиту, то, подойдя на нужную дистанцию, я могу уколоть очень быстро и сильно, со всею своей ловкостью и силой, так что подобный укол, согласно науке фехтования, отражается один из сотни. Люди мудрые могут подтвердить моё мнение – бесспорно, длинная рапира имеет преимущество перед коротким мечом.
Сэр, вы превосходно повели дискуссию (28) о преимуществах длинной рапиры перед коротким мечом, особенно на первый взгляд, только вы ничего не сказали по существу о правильном бое, поскольку все ваши утверждения вы не основывали на правильных шаге, месте, времени и пространстве. И вот тому причины. Ваш шаг неизбежно будет слишком большим, иначе вам не удастся удерживать остриё вашей рапиры свободным от блокировки мечом, а тогда у вас останется слишком мало места, чтобы его высвободить, и придётся заводить кисть с рукоятью далеко за спину. Тогда вам будет неудобно, и вы не сможете защититься, и вы не успеете в нужный момент извернуться и уколоть, как не успеете и разорвать дистанцию. И вот, ка вы легко можете заметить, если вы обучены искусству самозащиты, пытаясь проделать всё, о чём говорили, вы не удержите правильных шага, места, времени и пространства. Но если вы при излишней ширине шага двинетесь назад, освобождая рапиру от блока коротким мечом, или проведёте вашу пассату, вас ждут ещё большие неприятности. И вот по каким причинам. Вам придётся делать слишком много движений. Когда вы говорите о большом шаге, чтобы достать противника уколом, вы подразумеваете четыре движения ногами и одно рукой либо, по меньшей мере, два движения ногами и одно рукой. Какой бы из своих переходов вы не предприняли, движений у вас слишком много. Противнику же с коротким мечом, чтобы уйти от вас или отклонить ваш укол, требуется всего одно движение ногой в тот момент, когда он рассчитает ваше движение. Теперь, сэр, колете вы или нет, уже не важно, потому что у короткого меча четыре движения на одно движение вашей рапиры, а именно: стремление, излёт, ложный излёт и возврат, и они заметны во всех разновидностях боя. Теперь обратите внимание, что человеку с длинной рапирой приходится реагировать на эти 4 движения, иначе что бы атакуемый ни делал, он может блокировать рапиру мечом. Если боец с рапирой атакует, у него слишком много движений, а он может сделать только одно на четыре, что делает своим коротким мечом атакуемый, у которого при этом вовремя движутся и рука, и нога. Выполнив нужные движения, он легко освобождает клинок и бьёт или колет противника в голову, лицо или корпус, по своему выбору. Если бы у атакуемого была длинная рапира, он не смог бы этого сделать, ему оставалось бы только глядеть на укол или стокату, противника с коротким мечом, который во время движет рукой, затем ногой. И здесь у боец с рапирой окажется в очень неудобном положении, поскольку нападающий с коротким мечом производит движение кистью и стопой на такте, который мы называем стремлением, и остановить его нельзя, как неумелый боец не может разом уколоть и ударить умелого. Из этого я заключаю, что сражаясь длинной рапирой против короткого меча, ни для собственной защиты, ни для поражения противника ничего нельзя сделать вовремя. Остаётся только сдаться на милость короткого меча или сделать проход Кобба – единственная возможность спасти жизнь. (29) Этот Кобб был страшным забиякой, в кураже он любил наговорить обидных слов тем, кто лучше него, ни с кем не отказывался выйти на поединок, а когда выходил, обнажал меч, уверенный в своём ловком приёме, зная, что никто не сможет его поразить. Если противник начинал его одолевать, то он разворачивался и бежал так проворно, что даже хороший конь едва ли мог за ним угнаться. Когда я был молод, об этом джентльмене ходило много разговоров в Судебных иннах. Когда кто-нибудь удирал с боя, говорили, что он делает проход Кобба.
Главную военную тайну Джордж Сильвер полагает в разнице между совершенным и несовершенным боем. Настоящий правильный бой, содержащий 4 позиции, которые с любым видом оружия дают один и тот же результат.
Защитная позиция уравнивает, оттесняет или повергает защитную позицию.
Открытая позиция уравнивает, оттесняет или повергает открытую позицию.
Переменная позиция соответствует переменной позиции, но только на первой дистанции, кроме случаев, когда оружие правильной длины противостоит неправильной.
Закрытая позиция поражается из защитной позиции.
Переменная закрытая и защитная позиция поражает защитную, открытую, переменную и закрытую позицию. Защитная позиция при несовершенстве атакующего или атакуемого побеждает в ближнем бою и всегда побеждает в клинче, так что кто первый входит в клинч, то проигрывает, оказывается в смертельной опасности и не может освободиться, не получив существенной раны.
Этим четырём позициям неизменно сопутствуют 4 вида атаки, которые мы зовём определённой, неопределённой, первой и последующей. Их следует проводить, оценив время, силу, скорость и вес, с которыми нужно наносить или отражать всякий удар, укол, финт, двойной удар или обвод. Вот и конец моей тайны.
Отсюда следует вывод, что если в бою кто-то понимает, что слишком слаб, чтобы атаковать, и во хмелю или от отчаяния ринется в ближний бой, или отчаянно бросится вперёд, чтобы ранить противника, или, получив рану, решит разменяться ранами с противником – он непременно окажется в смертельной опасности, а его противник в безопасности.
Да восторжествует истина!
Краткий комментарий о трёх итальянских учителях фехтования (30).
Некогда, на моей памяти, жили три итальянских учителя фехтования. Первого звали синьор Рокко, второго Джеронимо, мальчик, некогда учивший благородных людей в Блэкфраерз (бывшем доминиканском монастыре), как помощник мастера. Третьего звали Винчентио. Это синьор Рокко прожил в Англии около 30 лет. Он обучал дворян и придворных. Некоторых он заставлял носить свинцовые подошвы, чтобы развить лёгкость ног, необходимую в бою. За большие деньги он снимал прекрасный дом на Уорвик-лейн и называл его своим колледжем, поскольку считал бесчестьем именовать простой фехтовальной школой, почитая себя самым знаменитым мастером оружия во всём мире. Он создал вокруг своей школы большой ажиотаж, так что дворяне и придворные, учившиеся у него, украшали свои гербы рапирами, кинжалами и латными рукавицами. Зал у него был такой большой, что по краям его стояли столы и скамейки, чтобы джентльмены могли сидеть и наблюдать за занятиями. За учение о брал необычно дорого, до 20, 40, 50, а то и до сотни фунтов. А поскольку для людей благородных и придворных, подобные вещи часто необходимы, в его школе стоял большой квадратный стол, крытый зелёным покрывалом с широкой золотой бахромой. На столе всегда стоял роскошный чернильный прибор, отделанный алым бархатом, с чернилами, перьями, песком, воском и футлярами роскошнейшей, тонкой, золочёной бумаги, чтобы благородные люди, если им понадобится, могли писать письма, не отвлекаясь от боёв, и отправлять по делам слуг с письмами. Чтобы следить за временем, в одном из углов висели часы с очень точным и громким боем. В здании школы была комната, которая называлась тайной школой. Там хранилось много оружия, и там учитель преподавал секретные приёмы после того, как ученики освоили общие правила. Синьора очень любили при дворе.
Жил тогда некий Остин Бэггер, очень высокий джентльмен, не слишком преуспевший в науке, зато с сердцем доблестного англичанина в груди. Как-то он, веселясь с друзьями, сказал, что желал бы биться с синьором Рокко. Тут же он пошёл к монастырю, к дому синьора Рокко и так вызвал его: «Синьор Рокко! Ты думаешь, что ловчее всех на свете обращаешься с оружием, что одолеешь любого англичанина всякой подручной палкой. Ты приехал из-за моря, чтобы учить наших дворян и придворных драться. Трус, выйди из дому, если осмелишься – я пришёл драться с тобой.» Синьор Рокко выглянул из окна и увидел, что тот стоит на улице с мечом и баклером наготове. Синьор быстро выскочил на улицу с обнажённым двуручным мечом и мужественно налетел на Остина Бэггера, который храбро защищался и скоро покончил с итальянцем. Он ударил его по бёдрам, порезал ему зад и, наступая, сбил его с ног. Наконец Остин, будучи человеком доброго склада, подарил ему жизнь и отпустил его. Это был первый и последний бой синьора Рокко, если не считать того случая на Королевской пристани, когда он поднял свою рапиру на лодочника, и его поколотили вёслами и тросами. Но разница между этим оружием не такая, как между двуручным мечом и мечом с баклером Остина Бэггера, которого за эту драку простили.
Потом приехали Винчентио и Джеронимо и начали давать уроки рапиры при дворе, в Лондоне, в сельской местности, и так было 7 или 8 лет. Это двое итальянских фехтовальщиков, особенно Винчентио, говорили, что англичане сильны, но неловки, и они одолели многих, к великому позору тех. Услышав эти слова про позор мы с моим братом, Тоби Сильвером, вызвались биться с ними на рапирах, рапирах и кинжалах, кинжалах, мечах, мечах со щитами, мечах с баклерами, двуручных мечах, шестах, боевых топорах и мавританских пиках в Белл Сэйвидж, на помосте. Там мы посмотрим, кто ловчее – англичане или итальянцы, поскольку неловкий рискует упасть с помоста и сломать шею. Мы позаботились о том, чтобы около сотни приглашений на ристалище было напечатано и разослано по всему Лондону, от Саутварка до Тауэра и Вестминстера. В назначенный срок мы были на месте со всем перечисленным оружием. От фехтовальной школы нас отделяло расстояние в полёт стрелы. Многие джентльмены, получившие приглашения, рассказали итальянцам, что Сильверы со всем оружием ждут их в назначенном месте. Множество людей, пришедших посмотреть на бой, говорило им, чтобы они шли и сражались с нами, или они навеки запятнают себя позором. Джентльмены делали всё что только можно, но эти щёголи так и не явились к ристалищу. Я считаю, что они действительно струсили. Через несколько дней мимо них проходили лондонские учителя фехтования, напившиеся бутылочного эля. Зайдя в школьный зал, они просили итальянцев выпить с ними. Но те только пугались и постоянно вытаскивали свои рапиры. Рядом случилась смазливая девка, что любила итальянцев. Она бросилась на улицу с криками: «Спасите! Спасите! Итальянцев сейчас убьют!» Скоро сбежались люди, они при помощи плащей и других средств разняли ссору, потому что учителя фехтования уже собирались наложить руки на этих трусов. На следующее утро весь двор знал о том, что итальянские фехтовальщики побили всех лондонских учителей, которые ворвались к ним в дом. Так итальянские учителя вновь завоевали доверие, даже ещё большее, чем прежде, и продолжали учить фальшивой науке до конца своих дней.
Винчентио, незадолго до смерти, казался крепким мужчиной. Жизнь свою он прожил щёголем и неудивительно, что взлетел так высоко, что принялся учить англичан драться и издавал книги об обращении с оружием. В то время в Уэлльсе и Сомерсетшире он среди многих достойных людей вёл храбрые речи о том, что в Англии он уже много лет, и за все эти годы не нашлось ни одного англичанина, который смог бы достать его клинком в бою на рапирах или рапирах и дагах. Среди прочих слушателей нашёлся доблестный джентльмен, чьё храброе английское сердце взыграло от этой похвальбы. Он тайно отправил за своим другом, Бартоломью Брэмблом, человеком очень высоким и статным, державшем в городе фехтовальную школу. Посланник передал учителю фехтования, зачем за им послали, и пересказал, о чём похвалялся Винчентио. Мастер тут же пришёл, встал посреди прочих, и спросил итальянца, не будет ли он любезен принять от него кварту вина. Винчентио взглянул на него насмешливо и спросил: «Вы что, хотите угостить меня? С чего бы?» «Охотно, сэр, – ответил тот. – Потому что я слышал, что вы знаменитый мастер оружия». Джентльмен, который посылал за учителем, тут же сказал: «Это человек вашей же профессии». «Моей профессии? – Переспросил Винчентио. – Какой ещё профессии?» «Он учитель благородного искусства фехтования». «Что ж, – сказал Винчентио. – Господь сотворил его на славу». Но мастер всё не оставлял его и всё просил принять от него кварту вина. Тогда Винчентио сказал: «Мне не нужно твоего вина». Мастер сказал: «Сэр, у меня в городе фехтовальная школа. Не хотите ли сходить посмотреть?» «Твоя школа? Что я буду делать в твоей школе?» «Пофехтуем, сказал мастер, – с рапирой и дагой, если вам угодно». «Фехтовать с тобой? – спросил итальянец. – Если я начну с тобой фехтовать, то я тебе за 4 укола засажу в глаз раз, два, три, четыре раза». Мастер ответил: «Если вы сможете это сделать – тем лучше для вас, и тем хуже для меня, но не думаю, что вы сможете меня ударить. И всё же я очень прошу вас пойти ко мне в школу и пофехтовать со мной». «Фехтовать с тобой? – воскликнул Винчентио презрительно. – Ради бога, фехтовать с тобой ниже моего достоинства». Заслышав про достоинство, мастер подался вперёд, поднял большой английский кулак и отвесил мастеру Винчентио в ухо так, что тот упал и падал снова и снова. Ноги его оказались у самой решётки погреба, на которой стоял большой кувшин с пивом. Учитель, опасаясь, как бы не было хуже, дождался, пока Винчентио встанет и схватил кувшин, в котором пива было до половины. Винчентио поспешно поднялся, положил руку на рукоять кинжала, указал на противника пальцем другой руки и очень внятно произнёс: «За эту драку я тебя засажу на раз, два, три, четыре года». Мастер фехтования ответил так же внятно: «Раз уж вы не хотите вина, может, примете от меня пиво? Я пью за всех трусливых проходимцев Англии, и думаю, что вы – самый трусливый из них». С этими словами он вылил пиво на итальянца, хотя при нём была его золочёная рапира и кинжал, а мастер мог защититься разве что кувшином. Но драки не случилось. Зато на следующий день итальянец повстречал мастера на улице и сказал ему: «Вспомни, ты вчера был несправедлив ко мне, ругался на меня. Я был молодцом, я научил тебя колоть на два фута дальше, чем любой англичанин, а ты же на меня первый и напал». Затем он повёл фехтовальщика в лавку к торговцу тканями и попросил показать лучшие шелка. Торговец выложил несколько образцов по 28 пенсов за дюжину. Итальянец заплатил 56 пенсов за 2 дюжины и сказал мастеру: «Вот по дюжине тебе и мне». Вот каков один из тех доблестных фехтовальщиков, которые приехали из-за моря, учить англичан, как нужно драться, и это лишь один из многих случаев, о которых мне доводилось слышать. Хотя в обычной жизни он показал себя лучше, чем в своей профессии. Профессия его состояла в обучении оружию, а в жизни он оказался добрым христианином. Он издал книгу о том, как работать рапирой и кинжалом. Он называл это своей практикой. Я прочитал эту книгу и не нашёл в ней ни правил, по которым следует учить правильному бою, ни основ правильного боя, ни понимания его, ни доводов. Я имел смелость привести здесь некоторые выдержки из неё, и пусть восторжествует правда. Пусть два опытных бойца с рапирами и кинжалами выберут самые лучшие места из этой книги и обратят внимание на силу и скорость, которые отличают правильный бой от неправильного. Они найдут в книге много несовершенства. В доказательство того, что нет в этой книге правды, пусть её проверят следующим способом. (31) Пусть это проделают двое храбрых, но неопытных бойцов с рапирами и кинжалами – вы увидите, что в каждой второй сходке один из них или оба сразу получат раны. Если поставить двоих храбрых и умелых воинов с рапирами и кинжалами, будет почти то же самое. Затем поставьте умелого, храброго бойца с самыми лучшими рапирой и кинжалом, какие у него найдутся. Против него поставьте неопытного противника. Уверяю вас, что в каждом втором поединке неопытный противник поставит умелого в опасное для жизни положение, а если поединки продолжать, то вы убедитесь, что неопытный противник обладает преимуществом. Если я буду набирать храбрецов на государеву службу, или для участия в хорошей потасовке ради защиты друга, я выберу людей неопытных. Они не испорчены обучением неправильному бою, держатся естественно, силу и движения соразмеряют со своей природой и дерутся храбрее, не упуская удобных случаев ударить врага или защититься. Другие же фехтовальщики, которые строят бой на мудрёных итальянских защитах, таких приёмах, как пунта резерва, имброката, стоката, быстро оказываются скованы неверным стилем боя, запутываются в этих хитростях, превращаясь в полукалек, неспособных воспользоваться теми преимуществами, которые предоставляет им природа. А между тем, презрев эту ложную науку и положившись на то, что даровано им от Бога, они могли бы выйти против доблестнейших противников. Но они связаны фальшивыми правилами и превратили себя в полулюдей, В таком бою любой мальчишка может столько же, сколько умелый боец.
Джеронимо. Этот щёголь был отважен и сражался по-настоящему, как вы сейчас узнаете. Он как раз был экипаже с девкой-любовницей, когда рядом случился некто Чиз – явный англичанин, судя по тому, что сражался он мечом и кинжалом, а рапирой не владел совсем. Этот Чиз затеял с Джеронимо ссору, обогнал его верхом и стал звать, чтобы тот сошёл с экипажа, потому что он приехал с ним драться. Джеронимо сошёл, достал рапиру и кинжал и встал в защитную позицию «стоката» – как учил и он сам, и Винчентио – лучшую защиту, если приходится защищать свою жизнь, биться с врагом или ожидать, пока он приблизится. Но каким бы искусным итальянцем ни был Джеронимо, Чиз нанёс ему два укола в корпус и убил его. И итальянские учителя ещё утверждают, что англичане не могут наносить мечом прямой укол, потому что его гарда меча не позволяет класть указательный палец на клинок, яблоко нельзя удерживать кистью, и рукоять приходится держать крепко. По этой причине мы, якобы способны только на короткие уколы, а рапира, благодаря эфесу, может колоть прямо и гораздо дальше, чем меч. Вот такие доводы приводят они против меча.
КОНЕЦ
(1) Английские мастера фехтования будут полезны государству, если они обучают правильному владению древним английским оружием, удобного веса и длины, сообразно сложению и силе бойца, поскольку это делает бойцов неуязвимыми, решительными, доблестными, мужественными, сильными, здоровыми, позволяет побеждать в бою, служить государю, защищать друзей и страну. Рапире учить не следует, потому что она делает человека пугливым и беззащитным в поединке и слабым и беспомощным на войне.
(2) На это можно возразить, что на войне мы редко используем рапиры или не используем вообще, только короткие мечи. Я отвечу так. Их можно с тем же успехом считать непригодными, потому что эфесов у них нет, значит, они не могут защищать, особенно кисть, которая страдает даже от самого слабого удара. Такие ранения встречаются чаще всего, а раненная в кисть рука лишается силы, и боец уже не может ни защитить свою жизнь, ни всерьёз напасть на врага. Опять же, после обучения рапире боец, без тренировки, разучивается наносить рубящий удар.
(3) Если мы защищаем остальные части тела, отчего же должны мы кисть оставлять открытой? Чтобы её мог ранить, изувечить или отсечь враг? Я не вижу причин, по которым кисть руки нужно защищать менее, чем другие части тела.
(4) Предоставлять выбор оружия – много чести, поскольку мастер должен одинаково хорошо владеть всяким оружием.
(5) И они ещё убеждают нас, что рапирой хорошо блокировать без эфеса и латной рукавицы!
(6) Ни один бой не может быть правильным, если не соблюдается сила и время удара.
(7) Этой фальшивки достаточно, чтобы провести умнейшего, если только он не знает разницы между правильным и неправильным боем.
(8) А если их оружие коротко, как в прежние времена, они не могут безнаказанно колоть в лицо или корпус, потому что в защитной позиции их клинок будет отведён вверх или вниз, и придётся им бить ниже пояса или по ногам, а это очень неудобно, поскольку до ног слишком далеко тянуться, а голова, лицо и корпус при этом остаются открытыми. И как это было и в прежние времена, они не бьют по ногам и не колют в ноги не из-за недостатка умения, как можно подумать. Опять же, если в наши дни против них выйдет противник с длинным мечом, они быстро заставят его проделать проход Кобба.
(9) Опровержение их ошибок.
(10) Этого действительно нельзя отрицать.
(11) Удар опаснее укола.
(12) Удар отрубает кисть, руку, ногу, а иногда и голову.
(13) Тот, кто первым будет ранен сильным рубящим ударом, будет вынужден предоставить противнику располагать его жизнью.
(14) Что-то на войне я не замечал стокаты, имброкаты, тактов, ответов.
(15) Длинное оружие несовершенно.
(16) Если меч будет длиннее, после блока будет не разойтись, не делая шагов назад. Если короче, – нельзя правильно сойтись, не подшагивая, а это движение слишком длинной, чтобы успеть за кистью. То же самое верно для короткого шеста, полупики, лесного биля, протазана, глефы или другого подобного оружия подходящей длины.
(17) Глаз не успевает за быстрым движением кисти.
(18) Кинжал – плохая защита.
(19) Короткий шест или полупика преобладают над двумя противниками с мечами и кинжалами или с рапирами и стилетами, в боевых рукавицах.
(20) Вопрос.
(21) Ответ.
(22) Заметьте.
(23) Высокий противник имеет преимущество перед противником среднего роста.
(24) 4 несомненных преимущества высокого противника над среднерослым: широкий охват, короткая траектория удара, длина оружия, широкий шаг.
(25) Если они стоят на таком расстоянии, чтобы блокировать удары кинжалами, то тот, кто первым сломает дистанцию и нанесёт укол, имеет все шансы поразить противника. Если они уколют одновременно, то попадут оба, потому что защищать им приходится слишком большое пространство, а движение руки слишком быстрое, чтобы глаз мог поспеть за ним на таком расстоянии. Чтобы не допустить страшной ошибки, нужно следить, чтобы нога двигалась в свой черёд, но не в первую очередь.
(26) Сейчас дерутся реже, чем в прежние времена, но достойные джентльмены гибнут чаще.
(27) Такие доводы приводят итальянцы.
(28) Опровержение доводов итальянцев.
(29) Проход Кобба.
(30) Я пишу это не для того, чтобы опозорить покойных, но для того, чтобы показать всю ненужность и бесполезность профессии тех, что ещё живы, так что эти короткие замечания пусть послужат напоминанием и предостережением.
(31) Доводы против рапирного боя.
Перевод: Ингвард Летберг.
